ВЦИКе и в Исполкоме Коминтерна, о чем на здании на бывшей Сапожковской площади вещает памятная доска, установленная к его недавнему столетию! В числе многих других коминтерновцев он был пристрелен в 1939 году и, как водится, посмертно реабилитирован, а в 1986 году столетие со дня его рождения было отмечено по ходатайству старых партийцев Урала увековеченьем «поближе к Уралу» — именем Белы Куна нарекли безыменную площадь на пересечении Уральской улицы с Байкальской на северо-востоке Москвы.

Происходило это уже в пору начавшейся перестройки, но сомнению все еще не подлежало, тем более что любой такой жест был рассчитан и на «сочувствие» жителей Венгерской народной республики (не прошло и трех лет, как нам дали понять, было ли там сочувствие).

Опять же отвечаю как редактор книги. О Беле Куне как о палаче Крыма я порядочно знал и из архивов Волошина, и из воспоминаний еще некоторых крымоведов. Но и тут сработала дрессировочка. В книге 1988 года есть замечания о неверном склонении имени (нужно Белы Куна, а не Бела Куна, ведь Бела — мужское имя), а о крымской кровушке и описанной Волошиным «Красной Пасхе» — ни словечка. Да и само издательство «Московский рабочий » тогда еще не было готово к таким разоблачениям.    ^

А заодно с Белой Куном там же в Крыму вдохновенно действовала и товарищ Землячка — ей в 1947 году уступили Большую Татарскую улицу, но 13 апреля 1992 года прежнее имя вернули.

Это теперь я так храбро ворчу, а тогда, в 1988 году, «кран » не был открыт, а ссылаться на сведения Солженицына о том же Крыленке еще не полагалось.

Не возразил я и против утверждения в Москве улицы имени Розы Люксембург (пришла такая в 1985-м в комплекте имен включенного в Москву Ухтомского микрорайона Косина). Знал же бешеные русофобские выступления этой Розы и не мог испытывать к ней никакого чевенгурского обожа*