Дикий бум    45

в отрыве от той почвы, из которой они выросли. В этом есть что-то сбивающее с толку.

А как должен сбивать с толку при взгляде с позиций школьного диамата образ такого буржуа, который, как Савва Тимофеевич Морозов, участвовал в финансировании большевистской партии и мог считать себя близким другом легендарного московского большевика Баумана! Сколь непостижимым должен показаться сын фабриканта вроде Николая Павловича Шмита, который уже в 1904 г., до начала революции¹, ввел на своей фабрике на Красной Пресне² девятичасовой рабочий день, создал амбулатории, передал московской организации РСДРП 200 тыс. рублей на финансирование журнала «Новая жизнь» и в конце концов сам сражался на баррикадах! В 1907 г. он погиб в одиночке Бутырской тюрьмы. Сколь странным должен казаться тем, кто обучен по истматовской схеме, такой меценат, как Третьяков, собиравший картины, посвященные сопротивлению, нищете «униженных и оскорбленных», когда они еще не пользовались спросом, и завещавший их затем «народу» задолго до того, как зашла речь об экспроприации и национализации! Как относиться к коммерсантам, «типичным представителям товарного обращения», которые сооружали на собственные средства больницы, вроде Боткинской, построенной в 1908—1910 гг. Солдатенковым (архитектор И. А. Иванов-Шиц)? Или к наделенной многочисленными дарованиями семье Боткиных, разбогатевших на торговле чаем, отпрыски которой входили в число самых значительных в России коллекционеров произведений русского и западноевропейского искусства, а один из них, Сергей Петрович Боткин, стал знаменитым и социально активным врачом?

Щукины, клан, выдвинувшийся в текстильной отрасли, также вкладывали свои деньги таким образом, что Советское государство до сих пор с гордостью извлекает из этого выгоду. Уже в 1905 г. Петр Иванович Щукин передал свое собрание произведений древнерусского искусства, насчитывавшее 15 тыс. единиц, Историческому музею в Москве. О Сергее Ивановиче, который привез в Россию несравненную коллекцию полотен Пикассо, Матисса и Сезанна, рассказывают, что он, живя с 1917 г. в изгнании, не пожелал предъявлять права на свое собрание, аргументируя это тем, что собирал картины не для себя, а для своей страны и народа.

Рябушинские, Морозовы и Мамонтовы оставили после себя больше, чем готовы признать их торжествующие наследники. Рябушинские, купцы, банкиры и фабриканты с крестьянскими и старообрядческими корнями (их

¹

   Шмит сделал это в мае 1905 г. — Прим. пер.

²

   Понятие «Красная Пресня» появилось в литературе и общественном сознании только после 1917 г. Еще Ленин писал, подводя итоги Московского восстания, о «подвиге пресненских рабочих». — Прим. пер.