Промежуточные миры    203

ся не в сохранении или возрождении былого, а в создании смешанных форм промежуточного мира.

Поиск утраченного времени мог бы (если такое вообще возможно) увенчаться успехом в другом месте: там, где дежурная Дома культуры, оказывается, сидит за старинным письменным столом; там, где кассир бани освещает свои бумажки лампой, которая, вероятно, несет службу на этом месте лет семьдесят, ни разу не попав в поле зрения торговца антиквариатом и не подвергнувшись опасности исчезнуть в запасниках музея. А трудящиеся рассаживаются на старых стульях, которые, обветшав до неузнаваемости, продолжают служить людям. Там по-прежнему живет и приносит пользу былое — неприметное, гордое, в традиционно хорошей поношенной одежке.

(Один случайный визит в здание Московского почтамта на улице Кирова чуть было не научил меня совсем другому в вопросе о «temps perdu». Кто не вспомнит утомительные, иногда почти судорожные попытки авторов какого-нибудь фильма поместить своих героев в соответствующую их эпохе обстановку и мучительную досаду, которую вызывают у зрителя малейший анахронизм или стилевое несоответствие! Московский почтамт, хотя он, как центр коммуникаций, многократно переходил из рук в руки и буквально служил баррикадой как в 1905-м, так ив 1917 г., — это наконец найденное место «temps perdu», причем без всяких реставрационных усилий. Здесь непринужденно заявляет о себе замедленный ход иного времени. Правда, я зашел сюда в воскресенье. Но покой, царящий здесь, связан не только с воскресным днем, но и с самим помещением. Вахтер у входа обращает наше внимание на то, что вестибюль в венецианском стиле спроектирован Весниными, но это не Бог весть какая достопримечательность, он сам в Филадельфии видел немало таких зданий! Через вестибюль, окруженный галереей на изящных колоннах, — только на пояске над дверьми замечаешь приделанные туда серп и молот — проходим в операционный зал, покрытый стеклянным куполом, пропускающим солнечный свет. Помещение обегают несколько галерей, связанных винтовыми лестницами, которые кажутся крошечными и изящными, похожими на те, что были обычны для тесных конторских помещений. Так и слышишь стук каблучков конторской барышни, спешащей вниз. В середине зала и по бокам приемные окошечки. Но это только так говорится «окошечки»! Открытые секции за массивными деревянными барьерами, отделенные друг от друга латунными рамами и отгороженные от мира клиентов стеклом — все сияет чистотой и создает впечатление едва ли не уюта, так что невольно подумаешь: уж не заблудился ли я? Кстати, об уюте: конечно, и здесь не обходится без любимого растения учреждений Советской России — пальмы. Она кажется органичной частью обстановки, неотделимая от массивного дерева, сверкающего стекла и благородно сияющей латуни. Даже стулья здесь не из пластика или искусственной кожи. А на столах стоят, будто и не требуя осо-